Письмо №11
Любезный племянник,
дела идут превосходно. Особенно приятно было узнать, что двое новых друзей познакомили твоего клиента со всей своей компанией. По данным регистратуры, это всё абсолютно надежные кадры, незыблемо циничные, жадные до удовольствий, из тех, кто без тяжких преступлений ровной поступью направляется в приют к нашему Низменному Отцу.
Ты говоришь, они много смеются: надеюсь, однако, ты не думаешь, что смех как таковой всегда играет нам на руку[1]. Позволь остановиться на этом несколько подробнее.
Источники смеха бывает четырех родов: радость, забавы, шутки и пошлость. Радость ты найдешь у тех, кто связан любовью и дружбой, когда они съезжаются на семейный праздник. Взрослые тут обычно подают повод для смеха какими-нибудь шутками; но приглядись, с какой готовностью в такие минуты отвечают смехом даже на малейшие остроты, и увидишь, что смех возникает не из-за этого.
Из-за чего он возникает, мы не знаем. Нечто подобное нередко доносится до них при отвратительном занятии, которое они именуют музыкой[2], и нечто подобное происходит на Небе – какой-то непонятный всплеск в ритме небесного бытия, от нас полностью скрытого[3]. Такого рода смех бесполезен; ему надо всячески препятствовать. Помимо того, он сам по себе омерзителен и оскорбителен для Преисподней, истовой, величавой и суровой[4].
Забавы похожи на радость: склонность к играм порождает их, словно пену на эмоциональном фоне. Толку нам от них очень мало. Бывает, конечно, они помогают отвлечь двуногих от какого-то дела или чувства, угодного Противнику; но у них есть очень вредные свойства. Забавы могут способствовать милосердию, отваге, скромности и другим напастям.
Другое дело шутки, внезапные прорывы нелепости в восприятие окружающего мира. Речь здесь не о скабрезностях или похабщине: их сплошь и рядом применяют слабые агенты, но эффект от них чаще всего ничтожный.
Дело в том, что люди в данной связи распадаются на две группы. У одних доминирует сексуальное желание, так что любая похабная история, лишь только она становится смешной, перестает их разжигать; а у других смех и желание возбуждаются одновременно, одной и той же причиной. Первым нравятся скабрезности как источник всяческой нелепицы; вторые же, наоборот, ищут нелепицу как повод для полового возбуждения. – Поэтому, если у тебя клиент из первой группы, похабный юмор ничего тебе не даст. Если бы ты знал, сколько времени я убил в непереносимой скуке по барам и курилкам с одним своим давним клиентом, пока не усвоил этого правила! Так что выясняй, куда склоняется твой клиент – и смотри, чтобы сам он этого ни в коем случае не выяснил.
Чтобы достичь успеха, шутки и юмор надо использовать совсем по-другому. Особенно хороши перспективы в этом отношении среди англичан: они ценят своё «чувство юмора» исключительно высоко; недостаток чувства юмора считается у них едва ли не единственным постыдным недостатком. Юмор для них – это дар, приносящий утешение и (заметь!) извинение в любых обстоятельствах[5].
По этой причине, нет ничего лучше юмора, чтобы убить в людях стыд. Кто просто пользуется чужим кошельком – тот скряга; а кто шутливо этим хвалится и бранит друзей, когда за него не платят, – тот уже не скряга, а оригинал. Трусость сама по себе позорна; но когда с напускным ужасом и комическими ужимками хвастаются своей трусостью, это может выйти забавно. Жестокость – позор, пока садист не представит ее в виде шутки.
Никакая бездна похабщины или даже кощунств так верно не послужит судьбе клиента, как простое открытие: можно делать почти всё, что хочется, не только без осуждения, но с полным одобрением окружающих, лишь бы увидели в этом шутку. Такой обман практически полностью скрывается за серьезным английским взглядом на юмор. Любое сомнение – не хватил ли через край? – мы подаем ему как «фундаментализм» или «недостаток чувства юмора».
Однако пошлость лучше всего. В первую очередь, она очень проста в употреблении: только умный способен всерьез пошутить над достоинствами (да и над чем угодно)[6] – но привычку глумиться, делая вид, что достоинства смехотворны, можно привить каждому.
У пошляков шутка всегда висит в воздухе. Никто не сказал ничего остроумного – однако же о любом серьезном предмете говорят так, будто уже обнаружили в нем нечто смешное[7].
Навык пошлости, если его закрепить, ограждает клиента от Противника броней, крепче которой не найти. Пошлость совершенно свободна от угроз, присущих другим источникам смеха[8]. Она не имеет ничего общего с радостью; она не заостряет, а глушит разум, и между пошляками не возникает никаких добрых чувств.
С наилучшими чувствами, – твой дядя
[1] «Милей писать не с плачем, а со смехом, – Ведь человеку свойственно смеяться». – Франсуа Рабле. Повесть о преужасной жизни великого Гаргантюа.
[2] «Назначением и конечной целью музыки не может быть ничто иное, как хвала Господу. Где не стремятся к этому должным образом, там нет настоящей музыки, а есть лишь дьявольские звуки и пиликанье». – И.-С. Бах.
[3] «Сие сказал Я вам, да радость Моя в вас пребудет и радость ваша будет совершенна. Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас». - Ин.15:11-12.
[4] «Ад всесмехливый [достойный осмеяния], видев Тебя, ужасеся...» - Триодь Постная, Великий Пяток, стихиры на стиховне.
[5] «Порою закрываешь глаза на истину, добро и красоту, потому что они дают мало пищи чувству юмора». – Уильям Сомерсет Моэм.
[6] «Нет на свете ничего, включая даже само небытие, что умная шутка не сумела бы свести ко взрыву хохота» – Андре Бретон. Антология чёрного юмора. Предисловие.
[7] Общество верующих хорошо по меньшей мере тем, что свободно от такой мерзости.
[8] «О, вражеская дружба, неуловимый разврат ума, жажда вредить на смех и в забаву… Просто по-тому, что стыдно не быть бесстыдным». – блж. Августин Иппонийский. Исповедь, кн.2.
| В начало страницы | На заглавную страницу |