Письмо №12
Любезный племянник,
как видно, ты делаешь отличные успехи. Единственное, чего я опасаюсь, – что ты слишком торопишь клиента, и он может сообразить, что с ним происходит. Мы-то знаем, что с ним происходит, – но обязаны добиться, чтобы он не знал. Мы направили его на новую орбиту, и она уже уводит его прочь от Противника; но он должен быть уверен, что все его маневры вполне безопасны и легко обратимы. Медленно, но верно, он сейчас удаляется от солнца в холодную и мрачную беспредельность: нельзя допустить, чтобы он об этом догадался.
Следовательно, не столь уж плохо, что клиент у тебя по-прежнему ходит в церковь и причащается. Есть в этом, конечно, свои опасности; но ничего нет хуже, как если он увидит пропасть между началом своего христианского пути и сегодняшним днем. Пусть он по внешности останется христианином; тогда можно ему внушить, что хоть у него теперь есть новые друзья и развлечения, но в душе он тот же самый, что и полтора месяца назад[1]. И пока он так думает, нам не угрожает его сознательное покаяние в ясно увиденном грехе; он будет лишь испытывать смутное, неприятное чувство недовольства собой.
С этим смутным недовольством нужна особая сноровка. Если оно усилится, то может встревожить клиента и испортить всё дело[2]. А если ты совсем заглушишь его (что, впрочем, Противник навряд ли тебе позволит), мы потеряем ценное преимущество: когда такое чувство тлеет в душе, но не вспыхивает неудержимым огнем покаяния, оно очень помогает клиенту уклоняться от мысли о Противнике.
В какой-то мере уклоняются от Него все и почти всегда; но если мысль о Нем открывает перед людьми расплывчатую пучину их полу-осознанной вины, то уклонение это усиливается в десятки раз[3]. Любое напоминание о Противнике вызывает у них неприязнь, как неприятен вид банковской выписки несостоятельному должнику.
В таком состоянии клиент не откажется вовсе от религиозных обычаев, но станет всё сильнее тяготиться ими, как можно реже вспоминая о них заранее и забывая про них тотчас по исполнении[4]. Еще недавно тебе приходилось усиленно искушать его во время молитвы, отрывая от реальности и увлекая в мечту; а теперь он сам устремится тебе навстречу за рассеянием воли и очерствением сердца[5]. Теперь ему не обойтись без фантазий: лишь бы уклониться от ужасающей встречи с Противником, лишь бы не шевелился дремлющий в сердце червь.
По мере того, как клиент укореняется в таком состоянии, ты освободишься от утомительного занятия искушать его чем-то приятным. Недовольство собой усиливается вместе с отрицанием этого факта – и постепенно клиент теряет способность к восприятию счастья. Под действием привычки он всё больше привязывается к источникам своих удовольствий – тщеславию, азарту, пошлости, – всё меньше удовольствия от них получая (так, к нашей выгоде, обычно и работает привычка), и его угасающий интерес станет блуждать с предмета на предмет, обо всё спотыкаясь, ни на чем не задерживаясь.
Тебе уже не понадобится хорошая книга, чтобы отвлечь его от молитвы, работы или сна: сойдет страница объявлений во вчерашней газете. Чтобы транжирить время, не потребуется увлекательная беседа с приятными людьми: сгодится занудная болтовня с кем угодно на любую тему. Будешь держать его в полном бездействии сколь угодно долго; не дашь ему спать допоздна – не в за кутежом с друзьями, а в пустой комнате, уставясь в угасший камин. Устранишь из его жизни всё доброе и легкое, ненужное нам, а взамен не дашь ничего – так что в итоге, спускаясь к нам вниз, он признается вслед за одним моим давним клиентом: «Что ж!... В итоге, не сделал я в жизни почти ничего ни должного, ни приятного[6]».
Христиане говорят про Противника: «Если мы с Ним, ничто не повредит нам[7]». А если Его нет, ничто вредит человеку со страшной силой: губит лучшие годы жизни не в каких-то заманчивых грехах, но в безотрадных и бесплодных проблесках опустошенного разума, в ничтожных подачках хилому, бесцельному любопытству, в постукивании пальцами по столу и ногой по полу[8], в насвистывании надоедливых мелодий, или в бесконечном лабиринте бессвязных фантазий, унылых и бесцветных, без возбуждающего привкуса желаний и порывов, но неотступных, неподатливых бессильной, угасающей воле[9], какая бы безделица их ни вызвала.
Ты возразишь, что всё это слишком мелкие грехи; конечно, как и всякому неопытному агенту, тебе хотелось бы отчитаться о какой-то выдающейся мерзости. Но не забывай, что на самом деле нужно: разобщить клиента с Противником. Неважно, велики ли грехи, - лишь бы они, взятые вместе, отводили человека прочь от Света в ничто[10]. Убийца ничем не лучше игрока, если игры приводят к цели. И вправду, вернейшая дорога в ад – пологая, удобная, без крутых поворотов и уклонов, без верстовых столбов и дорожных указателей.
С наилучшими чувствами, – твой дядя
[1] «Следует проверять себя, не перестала ли наша совесть обличать нас, не по причине нашей чистоты, но как бы утомившись». – прп. Иоанн Лествичник. Слово 5.
[2] Если посадить лягушку в сосуд с водой и быстро нагреть его, лягушка почувствует нагрев и выскочит вон. Если же нагревать воду медленно, то она остаётся сидеть в воде и в конце концов гибнет, сварившись заживо. – Наблюдение.
[3] «Грешный человек уклоняется от обличения и находит извинение, согласно своему желанию». – Сир.33:19.
[4] «Глаза, которые закрывались от дремоты во время молитвы, открываются, как только она кончилась». – прп. Иоанн Лествичник. Слово 13.
[5] «Ставшим на молитву сей лукавый дух напоминает о нужных делах, и употребляет всякое ухищрение, чтобы только отвлечь нас от собеседования с Господом, каким-либо благовидным предлогом». – Там же.
[6] Сомнительная альтернатива.
[7] «…Даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью, и ничто не повредит вам». – Лк.10:19.
[8] «Уныние… заставляет посмотреть в окно, побуждает производить стук и топот ногами». – прп. Иоанн Лествичник. Слово 13.
[9] Весьма популярное в наши дни слово нирвана на санскрите означает угасание.
[10] «Итак, если свет, который в тебе, – тьма, то какова же тьма!» – Мф.6:23.
| В начало страницы | На заглавную страницу |