успехов в последнее время у тебя не наблюдается. Ясно, что есть возможность отвлечь клиента от Противника за счет любовного чувства – но воспользоваться ею ты пока не сумел. Видно это из того, что он стал молиться о помощи против уклонения и блуждания мыслей: значит, дело у тебя не идет.

Под натиском твоих отвлекающих помыслов клиент должен отталкивать их своими силами и продолжать обычные молитвы как ни в чем не бывало[1]. Если же он увидит в них реальную опасность, раскроет её перед Противником и направит против неё свои молитвы и усилия, то ты ничего не выиграл, а только проиграл[2]. Любой поступок – даже грех! – будет нам во вред, если в итоге он приближает человека к Противнику.

Добиться успеха можно вот на каком направлении. Клиент влюбился – и перед ним возникли новые образы земного счастья: значит, в молитве он с новой энергией просит об окончании войны и тому подобном. И сейчас самое время подбросить ему сомнения о таких молитвах.

Ложной духовности надо способствовать всегда. Посредством благочестивой идеи, что подлинная молитва – это хвала и общение с Богом[3], удается завлечь людей в прямое непослушание Противнику, Который в Своей обычной, простой и ясной манере указал им молиться о насущном хлебе и об исцелении больных. И ты, разумеется, сумеешь скрыть от клиента, что молитва о хлебе насущном «в духовном смысле» – по существу такое же прошение, как и в любом ином смысле.

Однако твой клиент уже приобрел отвратительную привычку к послушанию, и что ты с ним ни делай, скорее всего будет продолжать свои примитивные прошения. Поэтому надо смутить его мучительным подозрением, что занятие это пустое и бесполезное. Любая его молитва должна служить ему доказательством: неисполненные прошения прямо подтверждают, что смысла в них нет, а для исполненных всегда найдется материальная причина, чтобы «так оно и вышло в любом случае». Этот способ убеждения называется «Как ни кинь, везде клин».

Тебе, бесплотному духу, нелегко понять, как может человек дойти до подобной нелепости. Но учти, что время для него – непреложная реальность. Он представляет себе, что Противник тоже видит нынешние события, помнит другие в прошлом и ожидает третьих в будущем. И даже если внешне он в это не верит, то в глубине души ему всё же сдается, что на взгляд Противника так оно и есть: он не в силах понять, что взгляд Противника равнозначен всему мирозданию!

Попробуй кто-нибудь растолковать ему, что сегодняшнюю молитву, как и другие бесчисленные факторы, Противник сопрягает с погодой на завтра, он ответил бы: Противник знал наперед, когда и как люди станут молиться, а стало быть, молитва эта ничуть не свободна, но предопределена с самого начала. И добавил бы, что погода в любой точке Земли и в любой день через цепь физических причин и следствий задана начальными условиями при зарождении Вселенной[4]. – Иными словами, якобы весь мир, и духовный, и материальный, однозначно предопределен с первой секунды бытия.

Мы-то, конечно, знаем, в чем тут дело: связь между сегодняшней молитвой и завтрашней погодой – это лишь видимая во времени, в доступной для человека форме, связь двух из множества координат многоголосой гармонии, сводящий воедино духовный и материальный мир; Творение в своей полноте распространятся целиком на всё пространство и время, но сознание людей способно воспринять целостный, стройный акт Творения лишь как ряд последовательных событий.

Как и почему этот акт Творения дает место человеческой свободе? «Почему» – вопрос из вопросов, непостижимая тайна, скрытая у Противника в загадке любви[5]. «Как» – вообще не вопрос: ясно, что Противнику нет нужды предвидеть свободные поступки людей в будущем, поскольку Он видит их в Своем Настоящем, целостном и неограниченном. А видеть, что делает человек, далеко не то же самое, что принуждать его к действию!

Могут заметить, что въедливые людишки, например, Боэций[6], когда-то разболтали этот секрет. Но беспокоиться не о чем, благодаря той манере мышления, которую нам наконец-то удалось насадить в Западной Европе. Наследием прошлого интересуется только специалисты; они одни и читают старинные книги. А мы с ними очень удачно поработали: теперь если кто-нибудь и смог бы научиться чему-то из старинных книг, то уж во всяком случае не специалисты.

Для них с этой целью мы разработали и внедрили «исторический подход» к наследию прошлого. Коротко говоря, он состоит вот в чем: какой бы тезис из старинных сочинений ни рассматривался, ни под каким предлогом нельзя интересоваться, соответствует ли он истине. Специалист должен выяснять, под чьим влиянием находился данный автор, как согласуется данный тезис с другими его трудами, какому этапу его личного творческого пути или общего хода научной мысли он соответствует, как повлиял он на последующие сочинения, как часто встречались ошибки в его трактовке (особенно у коллег данного специалиста), каким было магистральное направление критики до данному предмету за истекшее десятилетие, каково текущее состояние вопроса, – но ни слова об истине.

А когда кто-нибудь увидит в наследии прошлого источник знания, возможность повлиять на образ мыслей или действия людей, такая попытка отвергается как примитивная до неприличия. И поскольку мы не можем постоянно обманывать всё человечество, нам крайне важно отсечь таким способом нынешнее поколение от всех предшествующих[7]: ведь если знание свободно приходит из прошлого, есть опасность, что неправда одного века будет исправлена правдой другого. Но благодаря нашему Низменному Отцу и «историческому подходу», сегодня большие ученые так же чужды наследия прошлого, как и пресловутый невежда-фабрикант[8], заявивший, что «история – это вздор».

С наилучшими чувствами, – твой дядя