обращаясь к тебе с просьбой не беспокоить меня вздором про войну, я имел в виду твою ребяческую болтовню про бомбардировки городов и жертвы среди населения.  Что же касается реального воздействия войны на состояние твоего клиента, мне, разумеется, нужна полная информация.

Но как раз эта сторона дела до тебя доходит исключительно туго. Так, ты со злорадством сообщаешь мне, что ожидаются интенсивные налеты на город, где живет клиент. – Вот явный пример того, о чем я тебе уже писал: наслаждаясь страданиями людей, ты теряешь из виду цель. Ты что, не знаешь, что бомбы несут людям смерть? Или не отдаешь себе отчета, что смерти твоего клиента в нынешних обстоятельствах никак нельзя допустить?

Он ускользнул от безбожной компании, в которую ты его втягивал; он влюбился в высокопробную христианку: он отражает твои атаки на половое воздержание; попытки извратить его духовное состояние бесплодны. Теперь, когда война входит в его жизнь и земные фантазии отходят на второй план, он поглощен своей работой на оборону, своим чувством к возлюбленной, он вынужден всё больше заботиться о ближних, и это всё больше ему нравится, он забывает себя, как у них говорится, и день за днем всё уверенней отдает себя воле Противника. И если сегодня ночью он будет убит, мы бесспорно его потеряем[1].

Это так очевидно, что даже стыдно писать.  Похоже, что вам, молодым бесам, назначают слишком долгие земные вахты – и от своих клиентов, того и гляди, вы заражаетесь их образом мыслей и чувств. Конечно, люди склонны видеть в смерти главное зло и стремятся избежать её любой ценой – но всего лишь потому, что мы им это внушили. Не попадайся на удочку нашей собственной пропаганды!

Согласен, это звучит странно, но твоя задача на сегодня ровно та же самая, о чем молятся его мать и невеста: сохранить ему жизнь. Однако же, так оно и есть. Береги его, как зеницу ока: если сейчас он погибнет, то всё пропало, а если переживет войну –  у нас останется надежда.

Мощная волна искушений юности позади: под прикрытием Противника клиент выдержал твои удары. Но если он останется в живых, то само течение времени станет работать на тебя. Долгие, скушные, зрелые годы, как безоблачные, так и пасмурные, – самая удачная пора для решительных действий.

Двуногим, понимаешь ли, очень плохо дается терпение. Череда невзгод, угасание юной свежести чувств и надежд, тихое, входящее в привычку отчаяние от безуспешных попыток преодолеть наши бесконечные непреодолимые соблазны, унылая, затхлая жизнь, которую мы им создаем, и смутная, бессильная злоба в ответ, которую мы им внушаем, – всё это превосходные средства размыть, разрушить и погубить душу.

Если же, напротив, время зрелости будет для него благополучным, то наша позиция еще надежней. Благополучие привязывает человека к земле. Он воображает, что «находит свое место в мире», а на самом деле мир находит место в нём. Положительная репутация, растущий круг знакомств и связей, сознание своей значимости, увлекательная работа по душе – благодаря этому он все увереннее чувствует себя дома на земле: а нам только того и надо. Заметь: в молодые годы с большей готовностью идут на смерть, чем в зрелости и под старость[2].

Суть дела вот в чем: предназначив по Своей дикой причуде этих двуногих животных к Небу, Противник снабдил их весьма надежной защитой от опасности привязаться к чему-то иному[3]. Вот почему мы столь часто вынуждены желать долголетия нашим клиентам; семьдесят лет – не слишком долгий срок для столь сложной задачи: отторгнуть душу от Неба и надежно привязать её к земле.

В юности они то и дело срываются с привязи. Даже если нам удается изолировать их от религиозной жизни, всё равно, что-нибудь – мечта, стихи, музыка, красота женского лица, голос певчей птицы, вид далекого горизонта[4] – внезапным порывом ветра разносит в прах все наши заграждения. Не хотят они посвящать себя земному успеху, полезным связям и благоразумной осторожности.

 Так глубоко укоренилась в них тяга к Небу, что лучший образ действий на сегодня – убеждать их, что Небо можно будет со временем устроить на земле[5] средствами политики, расовой чистоты, психоанализа, «науки» и тому подобного вздора. Привязка к земле приходит с возрастом, конечно же, не без помощи гордости: близкую смерть мы им преподносим как здравомыслящим, умудренным и опытным. Опыт, кстати сказать, в таком особом смысле полезнейше слово.  Один крупный философ у них чуть было не выдал наш секрет, заметив, что «в отношении нравственности опыт – источник иллюзий»[6]; но благодаря моде, жажде перемен и «историческому подходу», его книга опасности уже почти не представляет.

Сколь важны нам годы человеческой жизни, можно видеть из того, какой скудный доступ к ним дает нам Противник. Многие умирают в младенчестве; из оставшихся изрядная доля умирает в юности. Ясно, что с точки зрения Противника человек рождается для смерти, а умирает для рождения в иную жизнь. Нам дана возможность работать далеко не со всеми: так называемая у людей «нормальная жизнь» составляет скорее исключение, чем правило. Как видно, Он предоставляет некоторым – но лишь немногим – из тех, кем Он населяет Небо, вести с нами борьбу на протяжении земной жизни в шестьдесят-семьдесят лет.

Что ж, таковы наши возможности: чем они скромнее, тем лучше надо их использовать. Что бы ты ни делал с клиентом, всеми средствами береги его жизнь.

С наилучшими чувствами, – твой дядя