уж не думаешь ли ты, что несешь вахту на земле ради собственного удовольствия? Как видно, – не по твоему бестолковому отчету, а по сообщению Адской Службы Надзора – при первой же воздушной тревоге клиент у тебя осрамился как нельзя хуже.

Он был напуган до предела, называет себя трусом и оттого ничуть не гордится; при этом, однако, исполнил всё, что от него требовалось и, видимо, больше того. Это катастрофа. А каковы твои достижения? – только ругань на собаку, об которую он споткнулся, пачка сигарет, которую он выкурил, да молитва, про которую он забыл.

И что ты ноешь мне про свои затруднения? Ежели ты решил позаимствовать у Противника идею «справедливости», что-де надо учитывать твои намерения и обстоятельства, не исключено, что ты будешь обвинен в ереси. Так или иначе, вскорости ты убедишься, что адская справедливость строго реалистична: нужны результаты, и только.  Давай нам пищу, или пойдешь в пищу сам.

Интереса в твоем письме заслуживает лишь одно замечание: что усталость клиента может пойти нам на пользу. Мысль верная, но над ней надо потрудиться. Ведь из усталости вырастает кротость, душевный мир, а иной раз и некоторые прозрения. А если она нередко толкает клиентов в гнев, злобу и нетерпение, то лишь потому, что с ними работают толковые агенты.

Странным может показаться, что умеренная усталость служит лучшей почвой для ссор, чем полное изнеможение. Тому есть физические причины, но лишь отчасти. Злоба возникает не от самой усталости, а когда от усталого человека что-то требуют вопреки его ожиданиям. Чего люди ожидают, на то и смотрят как на свои законные права, нарушение которых при легком усилии с нашей стороны воспринимают как личную обиду. Когда же они подчиняются неизбежности, когда уже не ждут помощи и ничего не загадывают даже на полчаса вперед, вот тогда-то и возникает угроза смиренного и кроткого изнеможения[1].

Итак, чтобы от усталости был прок, надо кормить клиента пустыми ожиданиями.  Подкинь ему доводы о том, что воздушная тревога не должна повториться, и пусть тешится якобы предстоящим назавтра мирным сном.  Усиливай его нетерпение, убеждая, будто бы осталось потерпеть совсем чуть-чуть: людям обычно кажется, что в ту самую минуту, когда испытание окончено (или должно окончиться), сил терпеть уже больше нет[2].

Как и в случае с боязнью, здесь надо устранить сознательную верность долгу. Какие бы слова он ни говорил, его решимость держаться до конца надо подправить: «до разумного предела», – и  пусть этот разумный предел будет короче, чем срок испытания. Причем ненамного короче; особенно приятно бывает сломить терпение, воздержание и мужество клиента как раз когда помощь уже на подходе (если бы он только знал…!)

Неизвестно, встретится ли он со своей девушкой в таком изнеможденном состоянии. Но, если встретится, непременно воспользуйся тем, что женщине изнеможение развязывает язык, а мужчине, наоборот, связывает. На этом можно построить немало скрытых обид, даже между влюбленными.

Нынешние впечатления твоего клиента вряд ли станут ударом по его вере на уровне рассудка: из-за своих прежних промахов ты лишился этой возможности.  Но остается шанс нанести удар на уровне эмоций.  Это можно сделать, например, когда он в первый раз увидит труп, размазанный взрывом по стене: дай ему почувствовать, «какова реальность этого мира», и что вся его религия – выдумка[3]. 

Заметь, как успешно мы замутили им смысл слова «реальность»[4]. Рассказывают о своем глубоком духовном переживании: «…Реально это были всего только звуки музыки из освещенных окон». Здесь «реальное» – ряд физических явлений в отрыве от всех остальных элементов данного события. Или: «Легко говорить, сидя в кресле, а вот окажись ты сам в кабине пикирующего бомбардировщика – тогда узнаешь, каково оно в реальности». То же самое слово имеет ровно противоположный смысл: не физический процесс, который ясен всем даже в кресле, а его эмоциональное воздействие на сознание человека.

И то, и другое значение возможно, но мы смешиваем их, чтобы свойство реальности оказывалось то с одной, то с другой стороны, на наше усмотрение. Общее правило для людей мы установили такое: когда что-то дарит им добро и радость, «реальное» признают лишь за физической стороной явлений, а духовную относят к «субъективному»; когда же происходит нечто страшное или злое, тогда духовную сторону именуют высшей реальностью, пренебрегать которой значит прятать голову в песок[5].

Так, когда рождается ребенок, страдания и кровь «реальны», а радость – всего лишь субъективный взгляд; когда человек умирает, «реальность» открывается в ужасе и отвращении[6]. Когда ненавидят, злое чувство «реально»: ненависть освобождает от иллюзий, дает видеть людей без прикрас[7]. Когда любят, доброе чувство – всего лишь субъективный туман, за которым скрыты «реальность» похоти или корысти. Войны и лишения «реально» ужасны; мир и изобилие – всего лишь факты материального бытия, о которых у людей сложились те или иные мнения.

Двуногие всё время обвиняют друг друга в попытках погулять зараз на двух свадьбах; однако благодаря нашему усердию им как правило не удается достичь ни той, ни другой.  И твой клиент, при надлежащей заботе с твоей стороны, не усомнится принять свои чувства при виде обезображенного трупа за откровение реальности, а при виде радостных детей или ясного солнца – за субъективное переживание.

С наилучшими чувствами, – твой дядя