Письмо №4

Любезный племянник,

твое последнее письмо с его несерьезными высказываниями заставляет меня остановиться на весьма неприятном предмете: на молитве. Твое замечание, что совет в отношении молитвы клиента о матери «был крайне неудачным», недопустимо: племянник не должен делать таких замечаний дяде, как и младший агент – Заместителю Начальника отдела. Помимо того, оно говорит о твоем нездоровом желании избавиться от ответственности: учись платить за ошибки.

В любом случае, насколько возможно, надо удерживать клиента от глубокого интереса к молитве. Для этого взрослому клиенту вроде твоего, кто только что перебежал назад к Противнику, лучше всего напоминать про его детские молитвы, которые он когда-то твердил, словно попугай[1]. Желая подальше от них оттолкнуться, он устремится за тобой к чему-то случайному, интимному, самопроизвольному и бесформенному – что для неопытного клиента означает всего лишь смутно-благочестивое настроение, и не более того[2]; настроение, ничего общего не имеющее с действительным усилием воли и рассудка.

Был у них такой поэт, Кольридж; он писал, что не молился «словом уст и преклонением колен», а попросту «располагал свой дух к любви» и позволял себе «какое-то молитвенное чувство». Вот такая молитва нам и нужна: она немного похожа на безмолвную молитву очень опытных воинов Противника, поэтому ею можно долго морочить хитрых и ленивых клиентов[3]. По меньшей мере, им можно внушить, что положение тела никак не влияет на молитву: ведь они всё время забывают (а ты всегда должен помнить), что принадлежат животному миру, и что тело связано с душой. Смешно сказать, людишкам кажется, что мы подбрасываем им какие-то мысли; на самом-то деле залог успеха – это оградить их от опасных мыслей.

Если это не получается, надо сбивать клиента с цели более тонкими способами. Когда люди встают лицом к лицу с Самим Противником, нам уже делать нечего; однако есть средства не допустить их к Нему. Проще всего отвлечь их взгляд от Него на самих себя. Надо, чтобы они наблюдали за собственным сознанием и усилием воли возбуждали в себе чувства, одни только чувства.

Так, если они намерены просить Его о любви, пускай добиваются сердечного чувства, не замечая разницы. Если намерены просить о смелости, пусть стремятся почувствовать себя храбрецами. Если на словах просят о прощении, пусть представляют себе, что прощены[4]. Внушай им оценивать успех молитвы по тому, насколько удалось добиться желаемого чувства – и при этом не давай заподозрить, насколько такой «успех» зависит от их самочувствия и настроения.

Но и Противник, конечно, не дремлет. Лишь только появляется молитва, сразу же возникает опасность Его ответного шага. Он презирает высшее достоинство бесплотных духов, Свое собственное и наше, и бесстыдно открывает коленопреклоненным двуногим правду об их душах. Но даже если твой первый обман не удался, есть у нас оружие и похитрее.

Дело в том, что начиная свой путь к Противнику, люди не могут видеть Его столь же ясно, как нам, к сожалению, приходится Его видеть. Им незнакомо то беспощадное сияние, то проникающее, жгущее свечение, от которого мы бесконечно страдаем. Вглядись в клиента, когда он молится: этого ужаса в нем нет. Присмотрись повнимательнее, перед чем он стоит на молитве, и обнаружишь нагромождение самых странных предметов.

Тут будут портреты Противника времен Его позорного поступка, так называемого Воплощения; будут и смутные образы, скорее всего грубые и наивные, как-то связанные с двумя другими Лицами. Будут и его собственные религиозные фантазии, и сопутствующие чувства, которые он перенес на предмет своего поклонения[5]. Мне даже знакомы случаи, когда клиент отводил своему «Богу» определенное место где-то слева в углу, на потолке спальни, или у себя в голове, или внутри фигурки Распятия на стене. – Но каким бы оно ни было, заставь клиента молиться ему и только ему, своему созданию, но никак не своему Создателю. Даже внуши ему тщательно заботиться об исправности своего нагромождения, бережно держать его в воображении во время молитвы[6].

Помни: стоит только ему уловить и осознать эту разницу, стоит ему обратиться к Противнику «не яко аз мню Тя знати, но яко Ты Сам Себе знаеши»[7], – и дело наше дрянь. Как только он оттолкнет прочь свои помыслы и образы – или хотя бы поймет, что это всего лишь плоды его рассудка, – как только вверит себя Его Лицу[8], здесь, в комнате, невидимому, но реальному, неведомому, но всеведающему[9], – вот тут-то и может случиться всё, что угодно.

Можно избежать такого порока – полного раскрытия души на молитве[10] – зная, что люди стремятся к нему вовсе не столь сильно, как кажется. С ними бывает по пословице: торговал уздечку, а купил коня[11].

С наилучшими чувствами, – твой дядя

В начало страницы

На заглавную страницу