Нерешительность

У края тротуара городской магистрали, где начинается пешеходная "зебра", стоит молодая женщина с коляской. Стоит и напряженно вглядывается в набегающий поток машин, словно ждет от кого-то разрешения идти. Приближаюсь к ней сбоку, обхожу, пересекаю улицу, оглядываюсь - она стоит все на том же месте, все с тем же напряженным, болезненным выражением на лице. Возвращаюсь обратно, подхожу к ней.
- Что с вами?
- Я не могу перейти улицу. Мне надо домой, срочно…
- Что случилось? Вам плохо? Коляска сломалась?
- Нет. Я не могу перейти улицу!...
- Но почему??
- Очень много машин.

Надеюсь, она не заметила моего изумления. Лишь на другой стороне улицы я позволил себе мягко напомнить ей, что мы прошли по "зебре", где пешеходы имеют преимущество перед автомобилями, что в каждой машине сидит водитель, у которого есть глаза и руки, руль и тормоз, и т.д. Но, похоже, моя микро-лекция не произвела на нее впечатления: "Спасибо вам, - сказала она, таким тоном, словно я вытащил ее вместе с ребенком из проруби, - я очень спешу, а до светофора далеко... Раздавят ведь и даже не остановятся!". И прибавила с тоской, сразу постарев лет на двадцать: "Вот такая у нас жизнь…"

Жизнь у нас не сахар, молодая мама. Особенно у вашего поколения, у тех, кто женится и выходит замуж, кто рожает и растит русских детей, вопреки всем гнусным "трендам" и "тенденциям" нынешних окаянных дней. Для этого нужна изрядная решительность, отвага, самоотверженная любовь к своим близким, к своему народу, к своей земле. И я верю, что Господь наделил вашу молодую душу этими свойствами. Но почему же тогда вы должны в нерешительности стоять у края тротуара, с дрожью в сердце глядя на идущие автомобили, видя в каждом шофере своего хладнокровного убийцу? При таком подходе к жизни, в самом деле, что можно от нее ожидать, кроме безсмыслицы, злобы и тоски?

Нерешительность никогда не была русской чертой: всё говорит нам, наоборот, об уклонении в крайности. Не исключено, что страшное наследие прошлого века оставило особую память в русской душе: так сказать, обжегшись на молоке, дуем на воду. Такой "дар разсуждения" сам по себе очень важен - чтобы разум контролировал наши порывы. Но в примере с молодой мамой - как и в тысячах подобных ситуаций, где налицо нерешительность, апатия, бездействие - разум-то как раз и задвинут в темный угол. Женщина стояла на пешеходной дорожке, асфальт совершенно сухой, видимость прекрасная: иди себе вперед, глядя в глаза водителям… Но нет; нерешительность подавляет волю абсурдным помыслом: "А вдруг они меня раздавят?..."

Нерешительность заставляет нас видеть Россию, кишмя-кишащую врагами. "Убийцы за рулем" - и мы не в силах перейти улицу; "убийцы в белых халатах" - и мы вместо поликлиники идем (и несем детей!) к колдунам и ведьмам; "убийцы в милицейских мундирах" - и мы смирились с властью тьмы на улицах наших городов. Как-то на днях на книжной "раскладке" возле остановки автобуса я заметил похабную обложку и попросил торговку убрать ее с глаз; полученный от нее ответ опускаю. "Что ж, - говорю, - я вызову милицию". "Вызывай хоть дьявола!" (свой своему, видать, брат). И тут же чей-то сочувственный голос: "Ну, чем там милиция поможет… не стоит время терять…". "Не знаю, - говорю, - стоит или нет, но раз обещал, придется вызвать".

На все дело ушло десять минут: пять на поиски нужного номера в ГУВД и пять на разговор. Говорили со мной очень вежливо, доброжелатнльно, и пообещали "разобраться". Не исключаю, что повесив трубку дежурный лейтенант покрутил пальцем у виска и тотчас забыл весь инцидент: но когда позвонит не один, а десятеро - то не забудет и доложит начальству. А когда сто?

Сатана, наш истинный и непримиримый враг, имеет одну крупную слабость по сравнению с врагами видимыми: его угрозы - всегда пустые. В земной войне пугающий нас противник может исполнить свою угрозу - и мы напоремся на нож или на пулю. Угрозы же незримого врага "работают" лишь пока и поскольку мы принимаем их всерьез: когда мы в нерешительности останавливаемся перед препятствиями, когда перестаем доверять святой Церкви и православному мировоззрению, когда уступаем суевериям и предразсудкам, когда даем волю подозрительности и скрытности, теряя любовь и душевную щедрость в отношениях с людьми.

Но больнее всего нерешительность сказывается даже не в общественной или политической жизни, а в самом главном, что у нас есть: в жизни нашей души, в нашем Православии. Пустые, дутые угрозы врага действуют на иных из нас с неотразимой силой: "Не могу же я себя переломить… Сразу перемениться (бросить пить, курить, воровать, бездельничать, сквернословить, развратничать) слишком трудно, все равно ничего не получится… Зачем на исповедь идти, если потом опять не удержусь… Родные (друзья, соседи, сослуживцы и т.д.) меня не поймут… Не могу же я отличаться от других!"

Последний "аргумент" особенно внушителен: под его гинпозом (а гипноз - это как раз и есть паралич воли) у нас не хватает решительности даже на то, чтобы отставить в сторону стакан с водкой!

Молодая женщина с ребенком у края тротуара напоминает сегодняшнюю Россию на пути в Церковь, на пути в будущее. Что мешает ей идти вперед? Ничего, кроме собственной нерешительности.

В книге Откровения св. Иоанна Богослова, ближе к концу, где все уже становится на свои места, апостол перечисляет те пороки, которые ведут их закоренелых обладателей в огненное озеро, в объятия "второй смерти". К удивлению некоторых, список возглавляет боязливость - впереди безверия, убийства, разврата, колдовства...

Почему так? Вдобавок к сказанному выше, остается напомнить, что "Страх Господень - источник жизни, удаляющий от сетей смерти": врагу, чтобы одолеть нас, нужно выбить у нас почву из-под ног, подменив этот спасительный, божеский страх лживым, фальшивым изделием: неважно каким именно, лишь бы своего производства.

Память ХХ века, наряду с разумным даром разсуждения, несет в себе и другой дар: надежную защиту от сатанинской боязни и нерешительности. Дар этот - подвиг святых Новомучеников Русской Церкви. Их уверенностью, спокойным мужеством, беззаветной любовью к Богу и ближнему, их презрением к врагу и его угрозам мы живы сегодня и будем живы впредь.

"Страха же вашего не убоимся, ниже смутимся;
Господа же Бога нашего, Того освятим, и Той будет нам в страх,
Яко с нами Бог".

Иеродиакон Макарий

В начало страницы

На заглавную страницу